Июльский ерик просел, обмелел от многонедельного пекла, вжался в извивистое русло, прячась под береговыми деревьями и высокими зелёными камышами, клонящимися к мутно-молочной воде. То там, то там с придорожной стороны речушки стоят-висят на обнажившихся сваях и металлических каркасах всевозможные деревянные причалики и пирсики, мостики и площадки - некоторые со скамеечками и столиками для отдыха и рыбалки. Вода отошла, а строения остались нелепо висеть в воздухе на полтора-два метра над оголённым дном. Но у меня есть любимое место для купания, где дощатый настил наклоном в 45 градусов входит прямо в воду, далеко отступившую от берега. По нему удобно спускаться – сразу на метровую глубину с илистым мулячным дном - мягким и скользким. Да, ужалась река вдвое, если не трое. Сейчас, когда ерик обмелел, даже на середине его редко где скроет тебя с головой, если ступать по дну. Потому я бултыхаюсь у избранного спуска - в рукотворном донном углублении у берега, в плотной тени от ракит, акаций и узколистых лохов – есть такое дерево на Кубани. Так сказать, нежусь в персональной речной лагуне, где течение тише, а вода чище. Это ведь на быстрину утягивается всякий сор: травинки пожухлые, веточки сухие, пушинки тополиные. А в лагуне моей гладь зеркальная, и на уровне глаз скользят быстроходные элегантные водомерки. Вблизи отчётливо видно, как оставляют они следы-углубления на воде, тут же затягивающиеся. Водомерки любопытные и юркие, поймать хоть одну из них, как ни ухитряйся, не получится. Тихо в предполуденный жаркий час на речке. Безлюдно и гулко, как в глубоком отвесном ущелье. Лишь разноголосое пенье птиц гармонично заполняет безветренную тишину. Но его, если не вслушиваться, и не замечаешь. Зато замечаешь, что ты не один здесь – далеко не один! Из насекомых, помимо водомерок, близ уха, нет-нет, да и запищит вредный вездесущий комарик, благо редкий гость у открытой воды. Зато внезапно и безопасно над макушкой проносятся стремительные бесшумные стрекозы и чуть повыше порхают невесомые бабочки. Бабочки, крупные, белокрылого племени. И они радуют взор своим свадебным нарядом. А на противоположном бережку, на участке чистом от камыша, удобный водопой для племени птичьего. Пернатые светло-коричневого цвета – то ли камышовки, то ли жаворонки – топчутся по краю бережка, черпают клювиками воду и, задрав голову по-куриному, проглатывают её. Суетятся рядом и хулиганистые воробьи, и благородные ласточки. Но ласточек больше интересует прибрежная грязевая жижа. Жучки-козявки? А, может, материал для латания гнёзд? А ещё ласточки мастерски летают-планируют над рекой – низко-низко, едва не касаясь её крыльями. И когда смотришь на их, параллельный твоим глазам лёт, ощущение такое, будто ты, облегчённый весом в воде, тоже летишь-паришь вместе с ними… Но ласточки носятся низко неспроста: ведь сегодня кубанские СМИ прогнозировали дождь, долгожданный всеми! Да только пока дождём и не пахнет... Вот и домашним гусям стало невмоготу дожидаться смены погоды на сухой накалённой земле – спустились шумной стаей в живую водную среду пониже меня метрах в пятнадцати. И сразу к камышам дружно поплыли - два серых вожака и шесть крупных белых гусынь. Все взрослые, с достоинством поглядывающие на лысую голову купальщика, торчащую поплавком в реке, на мою голову, конечно. Кто ж ещё из великовозрастных станичников полезет в речку, где купается одна малышня?... И там, у плотной стенки камыша стали с удовольствием срывать сильными клювами жёсткие узкие листья его. Неужели так вкусны они? Ведь опасно же: острые по краям листья, как лезвия, кожу человека запросто порезать могут! Вот глупые гуси… Полного солнца, отражённого на глади, мне не видно: нет высоты для обзора зеркала реки сверху. Но, выплыв из тени - из своего прибрежного «холодка», - можно умножить светило на десятки и десятки маленьких солнышек, взбурлив ладонями перекатывающийся мерным течением штиль, разбив его и подняв брызги. И, если поработать руками интенсивно, чтоб создать веер водяного серебряного бисера, то можно даже увидеть лёгкий абрис радуги в нём, честное слово! Однако действие моё по созданию радуги пугает водомерок, вмиг ракетами разлетевшихся неизвестно куда, и – вот чудаки! – воздействует на стаю гусей. Они прекращают обгладывать камыш и устремляются к другому берегу, где шумно, неловко и возмущённо выбираются на него. Забавно смотреть… Но выхожу на сушу и я, вдоволь вкусив блаженства в речной купели. Оседлав велосипед, качусь по прибрежной дороге, где меня уже дожидаются мстительные гуси. Оба серых вожака, вытянув шеи, матерясь воинственным шипением, почти бросаются под колёса… Надо же, улыбаюсь я, отмахиваясь ногой от них: реку не поделили с человеком! И - мокрый, бодрый, помолодевший - кручу педали к дому.
